Двадцатые годы XX века стали губительными для традицийрусской классической литературы. Новая власть принесла с собойновую идеологию и новую культуру. Если в XIX веке лучшие героипостоянно находились в состоянии смятения и нравственного поис-ка, пытались найти себя в лице сложных человеческих отношений,непонимания и духовного одиночества, то обновленное искусство,напротив, стремилось к упрощению и однозначности, делая егоблизким и доступным для народа. Именно народ наделяется вла-стью и идеализируется, крестьянско-пролетарское "мы" ведет борь-бу с буржуазией и помещиками, легко победив которых начинаетпреследование интеллигенции, наиболее опасного врага и умного,опытного соперника.Олицетворение стихийной войны для "красных" - партизан-ские отряды, существовавшие в разных регионах России. Традици-онно партизаны воспринимались как бесстрашные герои, самоот-верженно сражающиеся за правду в лесах и полях. Именно так вос-принимались народные патриоты Мечиком, решившим влиться вих ряды и воевать за идеологию нового поколения, но жестокость инасилие поразили его сознание, вызвав разочарование и отвраще-ние, болезненную неприязнь к партизанам. Мировосприятие кре-стьян изменилось, и нужны были люди другого типа, чтобы управ-лять народной стихией. Отношение Мечика к предводителю отря-да, Левинсону, было резко отрицательным, но можно ли восприни-мать однозначно эту личность, сформировавшуюся в двадцатые го-ды и жившую по законам нового времени?Прежде чем характеризовать Левинсона, можно проанализиро-вать действия других героев войны, представленных менее слож-ными и глубокими, таких, как, например, начдив Савицкий, опи-санный в рассказе Бабеля "Мой первый гусь". Савицкий, вою-ющий на стороне "красных", скоро становится душой отряда. При-влекателен он не только внешностью, хотя "серые глаза, в которыхтанцевало веселье", и добродушная улыбка, и вся "красота его ги-гантского тела" заставляла людей чувствовать к нему невольноерасположение. Внутренне он также типичный представитель этойэпохи, с его приятием бессмысленной жестокости, доходившей добеспричинного убийства, и отношением к интеллигенту как к "пар-шивенькому", ничтожному человеку. Лютов недостоин уважениякак более образованный и начитанный представитель отряда, неумеющий уничтожать и разрушать. Савицкий, в общем, не былдеспотом и злодеем, но подчинялся закону времени, стал, по сути,рабом эпохи, но и не желал для себя другой судьбы. Принцип "но-вого гуманизма", допускавший недопустимое, одарил его властьюи, "вложил меч войны" в руки Савицкого.Так же складываются отношения интеллигента Юрия Живаго икомандира отряда, пленившего его. Различия лишь в том, что док-тору не надо становиться частью отряда и проповедовать идеологию"красных". Командир этого отряда - слабый, безвольный человек,о чем свидетельствует возобновление поставки самогона в отряд ипосле расправы с главными виновниками. Микулицыным движеттрусость (желание уничтожить соперника, сохранить власть и по-рядок среди партизан) и слабоволие (он "несчастный кокаинист" илюбитель спиртного). Он старается прятать свои недостатки за жес-токостью, демонстрируя силу расправами и бесчинствами. В то жевремя он проповедует просвещение народа, ратует за образование идисциплину, не видя истинного отчаяния и огрубения людей вслед-ствие беспощадной войны. Микулицын верит, что единственнаяпричина тревоги Живаго, его "меланхолии" - боязнь за собствен-ную жизнь, опасение пострадать от руки "белых", в то время какинтеллигент переживает вырождение культуры прошлой эпохи,уничтожение нравственных ценностей и богатства нации, бесчис-ленные смерти "героически гибнущих детей"и извращение челове-ческого сознания. Микулицын неспособен увидеть первопричинуслучающихся трагедий, он не чувствует даже ужаса происходящегои является только рукой судьбы, уничтожающей многовековую ис-торию и культуру Руси, что предчувствовал Блок еще в первые го-ды столетия.Сложнее и неоднозначнее образ Левинсона в романе Фадеева"Разгром". Он - сформировавшаяся личность, умный, не лишен-ный мудрости и жизненного опыта человек. Левинсон отнимаетсвинью у голодной семьи корейца и отдает приказ об умерщвленииФролова, но он делает это не из жажды крови, а по приказу пар-тии, потребовавшей сохранения отряда любыми средствами. Он неподчиняется своей воле, а глядит в будущее, ради которого готоввзять на свою душу преступление. Левинсон не безнравственныйчеловек, и его совесть не спокойна, но он не дает себе права дажена малейшее проявление слабости. Идя вперед,.он ведет за собойбоевых товарищей, призывая их к честности и напоминая о долге.Левинсону дана мудрость и сила, наполняющая смыслом каждоеего действие и решение, но он сам часто не видит сложности осоз-нания идеи времени другими. Он не помогает Мечику почувство-вать себя исключительным и значимым для партии, думая о немтолько как о слабохарактерном человеке, между тем как юноша неспособен проникнуть в глубь проблемы, испугавшись внешней сто-роны дела. Мечик, таким образом, приносится в жертву так же,как семья корейца, Фролов и еще многие беззащитные жизни и су-дьбы.Командиры, какими разными бы они ни были, приносят и себяв жертву делу революции, партии, общей идеи, уничтожают длясебя возможность спокойной и счастливой жизни (многие вынуж-дены оставить семью, целиком посвятив себя делу войны), подавля-ют в себе личность для приближения к народу, соединения с ним."Нужно жить и исполнять свои обязанности", - говорит Левин-сон, понимая под этим и необходимость крайних мер, расправ ижестокости. Все люди - жертвы времени, в котором они живут, нопроблема эта обретает особенно сильное, трагическое звучание влитературе двадцатых годов.